Психология отцовства. В чем разница между материнским и отцовским воспитанием

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http :// www . allbest . ru /

Психология отцовства

Вступление

Имеющиеся в психологии данные об исследованиях родительства при всем разнообразии в своей совокупности позволяют сделать один существенный вывод: материнство исследовано в большей степени, чем отцовство. Этот вывод настолько очевиден, что сегодня о нем пишет едва ли не каждый, кто занимается изучением отцовства. Вероятно, такой перевес в данной области исследований имеет под собой существенные основания, одним из которых является вера исследователей в «инстинкт материнства». Поэтому понадобилось провести еще немало исследований, чтобы изменить такое представление на природу материнства.

Одной из первых исследовательниц, заявивших, что материнского инстинкта не существует, а само материнство является не более чем искусственным изобретением человечества, была Э. Бадинтер. Проведя исторический анализ изменчивости материнского отношения в период с XVII по XX в. в своей книге «Любовь в дополнение: история материнской любви», автор приходит к выводу, что материнский инстинкт - это миф.

Другими предпосылками для нового взгляда на природу родительства послужили исследования антропологов, этнопсихологов и психоисториков (М. Мид, Л. Демоз, Ф. Арьес и др.). На собранном исследователями историческом и этнографическом материале были показаны различия в реализации мужчинами и женщинами своей родительской роли в зависимости от конкретных исторических, культурных и социальных условий.

В дополнение к этим данным ряд авторов продемонстрировали связь между опытом проживания человеком собственного детства и его последующим стилем родительства. Фактически здесь речь идет о влиянии личной истории мужчины и женщины на их становление в роли родителей. Так постепенно заговорили, во-первых, о социокультурной детерминации родительства в его материнском и отцовском варианте, во-вторых, об опосредованности стиля родительства личной биографией и историей развития взрослого человека, реализующего данный стиль в отношениях со своим ребенком.

Социальная обусловленность родительства

На сегодняшний день у большинства исследователей данной проблемы почти не оставляет сомнение тот факт, что отцовство, равно как и материнство, имеет социально и культурно обусловленный характер. В психологии данный подход к рассмотрению природы и развития родительства в противоположность эволюционному, рассматривающему материнство как биологическую данность, получил название культурно-исторического подхода.

Культурная детерминация родительства означает влияние культуры конкретного общества на родительство посредством культурных ценностей, идеалов, религиозных представлений и верований.

Социальная обусловленность родительства показывает, как на становление человека в роли родителя и его представление о себе как о родителе влияет вся система отношений, в которые он оказывается включенным с момента своего рождения. Сюда можно отнести отношения как с ближайшим окружением - собственными родителями и другими значимыми людьми, так и влияние различных социальных институтов (например, СМИ, школы).

Исследователи выделяют множество таких факторов, каждый из которых может быть условно обозначен как культурно-исторический или социальный, например:

* тип семьи, характерный для данной определенной культуры или этапа развития определенного общества (моногамная, полигамная, нуклеарная или расширенная);

* верования народа, его мифология и религия. Так, в одном из исследований американского этнографа П.Р. Сэнда бесписьменных сообществ была выявлена интересная взаимосвязь между мифологическими представлениями о половой принадлежности «первопредка» (или «творца») и тендерной стратификацией - в обществах с феминным символизмом, где «первопредком» считается женщина, отцы поддерживают более тесный контакт со своими детьми, чем в обществах, где богами и «первопредками», согласно верованиям, считаются мужчины;

* экономические условия: уровень дохода, экономическая стабильность в обществе, общий уровень безработицы, условия разделения труда . Все эти факторы также оказывают влияние на распре­деление внутрисемейных ролей между мужчиной и женщиной и на формирование у них представлений о своих родительских функциях;

* социальные стереотипы маскулинности и феминности, отцовства и материнства, характерные для данного общества ;

* отношения мужчины с собственной семьей - своими родителями, супругой, ребенком ;

* личность ребенка: его пол, возраст, особенности развития и поведения.

Эти и многие другие, не указанные здесь факторы отцовства, исследователи систематизируют по-разному, пытаясь вывести из них модель формирования родительского отношения и стиля воспитания. Так, например, Р.В. Овчарова предлагает такую модель трех уровней формирования представления об отцовской роли у мужчины:

1. Уровень общества: сюда относится влияние общественных факторов на представление об отцовской роли.

2. Уровень собственной семьи: включает влияние семейных условий на представление об отцовской роли.

3. Индивидуальный (личностный) уровень: влияние личностного фактора на представления об отцовской роли.

Ю.В. Борисенко все многообразие факторов, влияющих на становление отцовской роли, классифицирует на четыре большие группы.

К первой группе автор относит факторы, связанные с взаимоотношениями в супружеской диаде. Ко второй группе относятся факторы, связанные с влиянием матери ребенка (супруги мужчины) на становление мужчины в роли отца. Третья группа включает в себя средовые факторы. К четвертой группе относятся факторы, связанные с личностью самого ребенка - полом, возрастом, индивидуально-психологическими особенностями.

О взаимосвязи социально-исторических условий и содержания родительства также свидетельствуют зафиксированные исследователями изменения в родительских ролях и ожиданиях от их исполнения, предъявляемых социумом к взрослым членам общества в разные исторические периоды.

В своей диссертации О.Г. Калина отмечает, что во всех рассмотренных ею обществах (первобытном, западном, восточном, латинском, американском и российском) изменение социокультурной ситуации может способствовать трансформации позиции отца в семье - от полного подчинения его воле до игнорирования и пренебрежения им.

Один из исследователей этой проблемы французский психоисторик Ллойд Демоз попытался показать, какой стиль родительства и почему характерен для определенного этапа развития общества. Его теория получила название психогенной теории истории. Однако, на взгляд автора, не общество детерминирует стиль родительства, а, напротив, родительское отношение определяет характеристики общества. Таким образом, согласно психогенной теории, изменения в стиле воспитания детей влекут за собой исторические изменения. «Главная причина всех исторических изменений, - пишет Демоз, - психогенез, закономерная смена стилей воспитания детей под давлением поколений» . Интересно, что исследователь, анализируя стили воспитания в различные исторические эпохи, не выделяет отдельно материнское и отцовское влияние и материнский и отцовский стили. В его работе речь идет о ребенке и взрослом без акцента на половой принадлежности родителя.

Проблема специфики отцовства.

Ряд исследователей полагают, что принципиальных различий в родительском уходе за ребенком между мужчиной и женщиной может и не быть, особенно в том, что касается операционально-техни­ческой стороны родительского отношения (забота и уход - кормление ребенка, переодевание, укачивание, обучение навыкам).

В своем докладе «Типичные предрассудки российских психотерапевтов» известный психотерапевт Анна Варга одним из таких предрассудков называет сексизм - твердое убеждение в том, что мужчины и женщины отличаются друг от друга не только анатомо-физиологическими особенностями, но и просто душой, психикой. И поэтому в культуре распространены такие дискурсы, как «женский ум», «мужские дела», «женские обязанности» и др. Для системного подхода (речь идет о системной семейной психотерапии), по мнению автора, это является существенным ограничением, т.к. на таких представлениях очень сложно построить функциональную систему с гибкими и взаимозаменяемыми функциями.

Наверное, можно сказать, что в какой-то степени похожий предрассудок распространен не только в психотерапевтической среде, но и среди психологов-исследователей и тех теоретиков, которые изначально подразумевают существенные и врожденные различия в содержании мужских и женских родительских ролях, обусловленные полом.

Однако для понимания и осмысления родительства, как отцовства, так и материнства, по справедливому замечанию И.С. Кона , куда важнее учитывать межиндивидуальные различия, нежели межгрупповые. Внутри группы мужчин отцы могут существенно различаться по своим родительским качествам. Поэтому разумнее говорить о стиле родительства конкретного родителя, а не о стилях отцовства и материнства.

В итоге, как показывают исследования да и простой житейский опыт, многие мужчины способны обеспечить полноценный уход и заботу о ребенке самостоятельно. Причем сделать это может не обязательно кровный отец ребенка, а приемный отец или другой близкий и значимый для ребенка мужчина - дедушка, старший брат. Также предполагается, что отсутствие отца у ребенка может компенсировать другой близкий ребенку мужчина. И если это так, то чем тогда качественно отличаются такие отношения от детско-отцовских и существуют ли какие-то специфические функции отца, которые не поддаются компенсации ни в каких других отношениях ребенка и взрослого? В психологии этот вопрос сейчас становится одним из самых перспективных и актуальных.

Интересные данные в этой области могут предоставить исследования развития детей в однополых семьях . В такой семье изначально отсутствует строгое разделение ролей и функций, обусловленных полом родителей, зачастую отсутствует ролевая модель противоположного пола. В основе разделения супружеских обязанностей лежит скорее договор, либо данные обязанности носят гибкий характер и любой из партнеров может взять на себя любую функцию в зависимости от конкретных условий и обстоятельств. И если, например, в семье, где обоими родителями являются женщины или мужчины, ребенок развивается полноценно и благополучно, это может поставить под сомнение взгляд на то, что для полноценного развития ребенка его должны обязательно воспитывать родители разного пола.

Правда, у детей из однополых семей есть и свои, «специфические» проблемы, такие, как отношения к ним со стороны сверстников и общества в целом. В этой связи сложно сказать, связана ли, например, (феминность и тревожность мальчика из «женской» однополой семьи с отсутствием «мужского начала» в семье либо связана с его трудностями в отношении со сверстниками как своего, так и противоположного, пола. Остается открытым вопрос и о том, что при этом является причиной, а что следствием.

Роль мужчины в развитии ребенка.

Отец играет существенную роль в развитии ребенка, равно (но не тождественно) как и любой другой значимый в жизни ребенка близкий взрослый человек. И, скорее всего, невозможно для всех мужчин обозначить какую-то одну, специфичную только для отцовства роль в развитии и воспитании ребенка, принципиально отличную от материнской.

Американский психолог М. Лэм делает вывод о том, что отцы и матери чаще влияют на ребенка одинаково, чем различно, и расхождения между ними менее важны, чем сходства, а механизмы и средства влияния на детей у отцов и матерей весьма схожи. Кроме того, влияние отца на ребенка индивидуально и во многом зависит от личности самого мужчины и внутрисемейного контекста его отношений с ребенком. Еще один вывод касается того, что индивидуальные свойства отцов, такие, как уровень маскулинности, интеллекта, эмоциональности и др., влияют на развитие ребенка в меньшей степени, чем характер взаимоотношений между ними и их детьми. Хотя следует признать, что сам характер взаимоотношений, которые строит отец со своим ребенком, зависит от индивидуальных особенностей личности мужчины.

Тем не менее, многие исследователи пытались и продолжают попытки обозначить те специфические функции, которые все отцы реализуют по отношению к своим детям.

Одним из первых, кто четко разделил родительское отношение на отцовское и материнское, был Э. Фромм. Материнскую любовь он описал как безусловную по своей природе. Мать любит своего ребенка потому, что он просто есть, что это ее дитя, а не потому, что ребенок выполняет какие-то ее условия, оправдывает какие-то ее надежды и ожидания. Это идеальная материнская любовь, как требует того материнское начало, которое представлено в личности женщины. Любовь отца, напротив основана на определенных условиях, она руководствуется принципом «Я люблю тебя, потому что ты оправдываешь мои надежды, потому что ты исполняешь свой долг, потому что ты похож на меня». В такой «обусловленной» отцовской любви Э. Фромм выделяет как отрицательную, так и положительную стороны. Отрицательная сторона состоит в том, что любовь отца необходимо заслужить, иначе ее можно потерять, не оправдав надежд. В самой природе отцовской любви заложено, что послушание становится главной добродетелью, а непослушание - главным грехом, расплата за который - лишение отцовской любви. Тем важнее положительная ее сторона. Если любовь возникает на определенных условиях, ее можно завоевать, приложив все усилия. В отличие от материнской любви, любовью отца можно управлять.

Возникновение потребности у ребенка в отцовской любви Э. Фромм относит к возрасту после шести лет, когда ребенок начинает испытывать потребность в авторитете и руководстве со стороны отца. Функцией последнего становится учить ребенка, направлять его на решение задач, которые ставит перед ним общество.

Однако Э. Фромм делает оговорку, что отцовская любовь, основываясь на принципах и ожиданиях, должна быть скорее спокойной и терпеливой, нежели властной и устрашающей, должна обеспечивать растущему ребенку все более сильное чувство уверенности в своих силах и со временем позволить ему самому распоряжаться собой и обходиться без отцовского руководства.

Похожая точка зрения встречается и в работах К.Г. Юнга . Согласно Юнгу, отец играет в жизни ребенка, будь то мальчик или девочка, несколько иную роль, чем мать. Он всегда воплощает авторитет и общую ориентацию человека во внешнем мире, в то время как мать передает ребенку более неуловимые способности к развитию внутреннего мира чувств. Отец «раскрывает перед ребенком объективный внешний мир и, олицетворяя сферу авторитета и морали, напротив, создает защиту от субъективных душевных уклонов» .

Далее проблема роли отца в жизни ребенка получила свое дальнейшее развитие в психоанализе и его поздних ответвлениях. Однако при описании характера раннего возраста исследователи по-прежнему отводили ведущую роль материнской фигуре. Фигура отца рассматривалась в контексте проблем, связанных с эдипальной стадией развития ребенка, на которую приходится дошкольный возраст, согласно психоаналитической периодизации детского развития.

Только последнее время в психоанализе попытались осмыслить роль отца в развитии детей первых лет жизни . Оформилась теория триангуляции , в которой отец понимается как «третий объект», способствующий сепарации ребенка от матери. К определенному возрасту (примерно к концу года) ребенок начинает воспринимать отца как самостоятельный, отличающийся от матери объект. По некоторым данным, примерно к восьмому месяцу ребенок уже демонстрирует различную привязанность к матери и отцу. С этого момента ребенок, который пока еще находится в тесной, почти симбиотической связи со своей мамой, начинает строить отношения со своим отцом. Он учится общаться одновременно с двумя людьми. В психоанализе этот момент обозначают как начало тройственных отношений ребенка или раннее триангулирование. В зависимости от того, насколько удачно ребенок и его родители сумеют построить тройственные отношения, в будущем ребенок будет способен строить одновременные отношения с другими людьми.

Но для этого необходимо, чтобы отец непосредственно занимался младенцем. Это важное условие триангулирования, которое дает ребенку альтернативный материнскому опыт отношений с другим человеком. Благодаря этому опыту ребенок выходит из симбиотических отношений с матерью и начинает воспринимать себя отдельно от нее. Появление третьей фигуры - отца - позволяет ребенку выработать оптимальную дистанцию к матери и выйти из симбиотического слияния с ней.

При этом важен и общий контекст отношений ребенка с одним из родителей. Большое значение приобретает характер отношений в родительской паре. Как считает французский психоаналитик Джойс Макдугал , мать может помочь своему ребенку стать самостоятельной личностью и преодолеть зависимость от себя, если у нее имеются полноценные любящие отношения с отцом ребенка. Так, «женское» в матери постепенно отделяется от слияния с ребенком и вновь обращается в сто­рону мужчины. То есть не только ребенок, благодаря участию отца, преодолевает свою симбиотическую зависимость от матери, но и женщина выходит из полного психологического слияния со своим ребенком.

За последнее десятилетие не только в психоанализе, но и в целом в зарубежной психологии (семейной, когнитивной, детской) было проведено большое количество исследований отцовского влияния на развитие ребенка . В результате было выделено несколько основных функций или ролей, которые реализует мужчина-отец по отношению к своему ребенку.

Одной из таких основных функций отца в психическом развитии ребенка раннего возраста видится формирование у него чувства своей половой принадлежности и соответствующих моделей поведения. У мальчиков это происходит путем идентификации со своим отцом и непосредственным подражанием его поведению. Интересно, что отцу для этого не обязательно демонстрировать типично маскулинное поведение. Как показывают исследования, уровень маскулинности отца не имеет существенного значения для формирования адекватной полоролевой идентичности у мальчика (значимых корреляций между маскулинностью отцов и сыновей обнаружено не было) . Куда большее значение имеет степень эмоциональной близости и доступности отца для ребенка, вовлеченность мужчины в отношения с ребенком. Тем не менее, и эта связь не так однозначна. Многие мальчики, растущие без отца, развивают адекватную поло-ролевую идентичность.

Далее подчеркивается роль отца в когнитивном развитии ребенка. Имеются данные, что дети с более эмоционально отзывчивыми и вовлеченными в детско-родительские отношения отцами характеризуются лучшим когнитивным развитием. Так, например, часто отцы предпочитают разговаривать с маленькими детьми «по-взрослому», тем самым стимулируют их языковое развитие.

Также подчеркивается роль отца в развитии моторики ребенка, его сенсорной стимуляции и освоении пространства. Этому способствуют «грубые» кинестетические игры мужчин с маленькими детьми, которые, как показывают исследования, отличаются от игр ребенка с матерями. Обычно это подбрасывания, безобидная силовая возня, катание на плечах, обучение ребенка навыкам ходьбы и т.д.

Что касается эмоционального развития детей, то влияние отца на ребенка здесь рассматривается в широком контексте - от уровня общего эмоционального благополучия ребенка до возникновения отдельных поведенческих и эмоциональных нарушений. Исследователи выделяют различные аспекты такого влияния, хотя многое носит пока еще предположительный характер и требует своего дальнейшего эмпирического подтверждения.

Отсутствие мужчины в жизни ребенка.

Один из подходов к исследованию отцовского влияния на ребенка - это изучение неполных семей, т.е. особенностей развития детей, воспитывающихся без отца. Если у таких детей обнаруживают какие-либо значимые особенности развития и поведения, отличные от детей, воспитывающихся обоими родителями, их связывают именно с ролью отца, вернее с ее отсутствием.

В этой связи масса исследований была посвящена изучению феномена «безотцовщины» и личности детей, не имеющих опыта взаимоотношений с собственным отцом.

Интересно, что понятия, аналогичного данному («безотцовщина»), применительно к детям, растущим без матерей, нет. Само понятие «безотцовщина» имеет житейский негативный оттенок и воспринимается как ярлык. В научной психологии для обозначения этого явления используется термин «патернальная депривация» , которая возникает в случаях отсутствия отца или его отчужденности от ребенка. Ранее феномен депривации изучался лишь в контексте детско-материнских отношений и связывался с отсутствием материнской заботы.

Однако ряд исследователей (11, 12, 29) считают, что дети, растущие без отца, в условиях патернальной депривации могут благополучно развиваться, ни в чем не уступая в развитии своим сверстникам из полных семей. «Несгибаемые дети» - называет А. Шутценбергер таких детей, не имеющих отца или матери, выросших без поддержки и семьи и достигших при этом семейных и профессиональных успехов. «Возможно, - пишет автор, - этим детям удается выжить потому, что у них есть врожденный или скрытый стержень, связанный с огромной жизненной энергией, которая позволяет им быстро подняться, иногда благодаря тому, что они сумели найти замещающих отцов или матерей или замену старшим братьям. Это основы безопасности, они даются родителями или теми, кто с любовью их заменил» . Можно сказать, что речь идет о базовом доверии к миру, которое может сформировать близкий ребенку взрослый, не обязательно связанный с ним «кровными» узами. Является ли это исключением? Либо отсутствующего родителя действительно может полноценно заменить ребенку другой взрослый? И какого пола должен быть этот взрослый? Так возникают новые вопросы и предположения.

При изучении проблем детей, воспитывающихся без отца, следует также учитывать, что неполные семьи сталкиваются с множеством и других проблем - материальными трудностями, сужением круга внутрисемейного общения, личными психологическими проблемами матерей-одиночек . Все эти особенности, несомненно, также оказывают влияние на развитие ребенка, но их нельзя механически свести к проблеме отсутствия отца. Да и сам развод, и сопровождающие его конфликты нередко являются причиной возникновения у ребенка глубоких негативных переживаний, связанных с уходом отца и сопутствующих этому психологических проблем.

С другой стороны, и в полных семьях встречаются дети, имеющие «симптомы безотцовщины» - те проблемы, которые обычно приписываются детям, растущим без отца. Это неуверенность в себе, тревожность, сниженный уровень притязаний, социальная некомпетентность, спутанность тендерной роли и другие психологические проблемы. Почему так происходит? Является ли это тоже исключением из правила «в полной семье у ребенка нет таких проблем» или скорее показывает нам, что в развитии не все объясняется таким простым механизмом, как отсутствие/присутствие отца. Скорее всего, здесь, по мнению И.С. Кона , действуют многочисленные и мало изученные компенсаторные механизмы социализации, уравновешивающие или сводящие на нет многие воспитательные усилия.

Образ отца в семейной системе.

Отец психологически всегда присутствует в семье. Это присутствие утвердилось в тот момент, как только общество перешло к моно­гамной семейной модели взаимоотношений, включающей женщину, мужчину и ребенка. И даже при физическом отсутствии отца (разводе или смерти), как бы парадоксально это ни звучало, отец все равно присутствует в семье в форме «образа», некого символа или мифа.

Многие исследователи высказывают предположения о том, что бессознательная связь со своим отцом и отцом своего отца (дедушкой) может прослеживаться на протяжении нескольких поколений. Такая «трансгенерационная» связь или преемственность, передача между поколениями проявляется в феноменах «синдрома годовщины», описанного Д. Хиллгард, А. Шутценбергер , «склепа и призрака», описанного Н.Абрахамом и М. Терек , «скрытой лояльности семье», как неосознанной идентификации с членом семьи, часто трагически погибшим или пропавшим, описанной И. Бузореми-Надем , в виде «семейных мифов» .

Отношения ребенка с отцом не заканчиваются, конечно, и после развода. Даже если ребенок долго не видит отца, тот продолжает для него существовать в качестве «внутреннего объекта» (термин изначально психоаналитический), как, кстати, и для матери. Пусть представление о нем, как и его психическая ценность в сознании ребенка изменились, но образ отца все равно продолжает жить. Для матери же ребенок волей-неволей на всю жизнь остается «репрезентантом» ее прошлого и его отца .

Однако исследования подобного рода немногочисленны. Проблема присутствия отца как «внутреннего объекта» в сознании ребенка осмысливается скорее теоретически, нежели подвергается эмпирической проверке. Образ отца у ребенка из неполной семьи экспериментально практически не исследован. Другие исследования подобного рода были проведены преимущественно в рамках психоанализа - теории объектных отношений и родственных ей концепций .

Ряд исследований, выполненных отечественными авторами, сконцентрированы вокруг особенностей восприятия детьми и подростками своих отцов и детско-отцовских отношений, - это исследование образа отца в восприятии воспитанниками детского дома и образа детско-родительских отношений у современных российских подростков . Также встречаются отдельные исследования, посвященные поиску взаимосвязей между образами родителей, сформированных у человека в детстве, и особенностями его личности - устойчивым стилем реагирования в семейных конфликтах , творческой направлен­ности личности ребенка .

Само понятие «образ отца» или «образ родителя» различные авторы определяют по-разному. Так, например, А.В. Литвинова и Н.Г. Большакова данное понятие определяют как «восприятие ребенком различий психологических качеств отца и матери, определяющих развертывание его будущей личности». А.А. Соловьева выделяет следующие аспекты такого представления и восприятия ребенком-подростком своих родителей: «образ реального родителя» - представление подростка о своем родителе, «образ идеального родителя» представление подростка об идеальном, желаемом родителе, «образ себя как родителя» - представление подростка о том, каким он будет родителем и как себя видит в этой роли.

Одно из недавних исследований образа отца было проведено О.Г. Калиной . Исследователь изучила влияние образа отца подростков из неполных семей. В результате ею были получены данные о взаимосвязи образа отца у подростков с их полом, возрастом и эмоциональным благополучием. Образ отца, имеющий эмоционально теплый характер, коррелирует с эмоциональным благополучием подростков обоего пола и проявлением маскулинности у мальчиков и феминности у девочек. В итоге автор приходит к выводу о том, что отсутствие отца в семье не обязательно приводит к нарушению эмоционального благополучия и формирования полоролевой идентичности у подростков. Наиболее неблагоприятным является совпадение двух факторов: отсутствие отца в семье и его эмоционально негативный или амбивалентный образ у подростка.

Но как оказывается возможным, что отсутствующий отец имеет свою «репрезентацию» в сознании ребенка, причем нередко позитивного характера? Здесь можно предположить несколько основных факторов формирования отцовского образа в условиях патернальной депривации, наиболее существенным, из которых является влияние матери. Именно она помогает ребенку создать репрезентацию (как позитивную, так и отрицательную) отсутствующего отца.

Личность отца.

Рождение ребенка оказывает существенное влияние на развитие самого мужчины. Превращение мужчины в отца в психологическом плане является центральной задачей развития личности в период взрослости и одним из критериев достижения ею зрелости.

Однако, как подчеркивают разные авторы, «стать отцом» и «быть отцом» - не одно и то же, т.к. переход к активной воспитательной деятельности у мужчин не связан автоматически с рождением ребенка (не связан он и у женщин), и многие мужчины не допускают мысли о том, что они будут вовлечены в ежедневную и кропотливую работу по уходу за детьми.

В данном направлении также проведены некоторые исследования, рассматривающие различные аспекты личности мужчины. Одним из таких основных аспектов личности мужчины-отца и одновременно фактором, определяющим направление ее развития, является родительская мотивация и система ценностей.

В результате разделения сексуальности и репродуктивности у каждого мужчины появился выбор - становиться отцом или нет. С этого момента мужчина начинает осмысливать свое отношение к ребенку, к себе как к отцу, значение и смысл своего отцовства.

В семейной психологии выделяют три группы мотивов родительства. Рассмотрим их применительно к отцовству.

1. Экономические мотивы: благодаря рождению ребенка мужчина достигает каких-то материальных выгод для себя или своей семьи, повышает свой экономический статус. Один из недавних примеров - принятие правительством России закона о выплате единовременного денежного пособия семьям на рождение второго и третьего ребенка. В результате рождение ребенка становится экономически выгодным и не всегда при этом сопровождается внутренней, адекватной содержанию родительства мотивацией.

В исторической же перспективе дети еще и были своеобразными «работниками» в патриархальной крестьянской семье. Также ребенок был продолжателем рода и главным наследником имущества отца.

2. Социальные мотивы: желание иметь детей возникает как реакция на социальные нормы и требования социума. Это подтверждение своей полноценности как мужского члена общества и отстаивание перед окружающими своей маскулинности и репродуктивной способности. Еще один из мотивов - нормативные предписания и социальные стереотипы: «Я хочу иметь ребенка, потому что так принято», «Каждый мужчина должен построить дом, посадить дерево, вырастить сына».

3. Психологические мотивы: через рождение детей достигаются личностные, внутренние цели личности мужчины, желание самореализоваться в ребенке.

Также можно предположить еще ряд мотивов у мужчин, направленных на общение с детьми (учителей, тренеров, воспитателей). Какие-то из этих мотивов могут побуждать и к отцовству:

Мужчина сознательно или бессознательно ищет и находит у детей недостающую ему эмоциональную привязанность;

Удовлетворение властных амбиций и потребностей;

Удовольствие от самого процесса общения с детьми;

Инфантильность самого мужчины, который в обществе детей и подростков чувствует себя увереннее и комфортнее, чем в обществе своих сверстников.

В исследовании мотивации отцовства Т.В. Архиреевой и Е.В. Полевой было выявлено три типа мотивации отцовства. Каждая из мотиваций включает в себя ряд коррелирующих между собой мотивов.

Первый тип мотивации характеризуется отношением к отцовству как к способу решения личностных и семейных проблем. Сюда вошли такие мотивы, как «безотчетное желание иметь ребенка», «подходящий возраст», «благоприятное материальное положение», «желание увеличить семью», «понимание того, что дети укрепляют семью», «желание жены иметь детей». На взгляд исследователей, данные мотивировки можно интерпретировать как недостаточно зрелые, но предполагающие возможность дальнейшего развития. Их незрелость состоит в том, что ребенок пока не является для отца самостоятельной ценностью и предметом удовлетворения потребности в родительстве.

Второй тип мотивации характеризуется «вынужденной» необходимостью. По сути, здесь отсутствует вообще какая-либо мотивация к отцовству, т.к. ребенок появляется «случайно», не запланированно. Мужчина при этом относится к своему отцовству как вынужденному обстоятельству.

Третий тип мотивации связан с ценностным отношением мужчины к ребенку, включающим такие мотивы, как «любовь к детям», «желание иметь ребенка от любимого человека», «понимание того, что ребенок является продолжателем рода». Подобный тип мотивации означает сознательное отношение мужчины к своему родительству, которое является не средством удовлетворения каких-то дополнительных потребностей, а самостоятельной целью. Авторы называют это «мотивацией ценностью ребенка».

Таким образом, исследования, касающиеся личности отца, сосредотачиваются на проблемах мотивации родительства, ценностных ориентации мужчины и его психологической готовности к выполнению отцовской роли.

родительский мужчина ребенок отцовство

Выводы

На сегодняшний день в семейной психологии и смежных ей дисциплинах наблюдается разнообразие точек зрения на природу и генезис родительства, в том числе и отцовства. С одной стороны, многие исследователи - теоретики и практики - по-прежнему считают, что можно обозначить определенные, присущие всем отцам функции в процессе психического развития ребенка. Данные исследования носят в большей степени корреляционный характер и основываются на обнаружении статистически значимых взаимосвязей между особенностями отцовского отношения и той или иной чертой личности ребенка. При этом часто недооценивается или не принимается во внимание множество других факторов, прямо или косвенно способных оказывать влияние на развитие ребенка в разных по структуре и типу родительского отношения семьях. Так, например, отсутствие отца в семье нередко напрямую связывается с теми или иными особенностями личности ребенка.

С другой стороны, в психологии родительства набирает тенденцию иной подход. Его представители не сводят все многообразие типов отношений между разными членами семьи к простым схемам. Во внимание принимается ряд факторов, не связанных напрямую с полом и количеством родителей ребенка. Имеются данные, что дети из неполных семей не обязательно испытывают трудности, которые ранее приписывались всем детям, воспитывающимся только одним из родителей. Здесь имеет место такой фактор, как «образ родителя», который компенсирует отсутствующего родителя и, соответственно, снижает риск возникновения тех или иных психологических проблем у ребенка.

Получает распространение системный взгляд на динамику семьи, в рамках которого любые отношения между двумя любыми членами семьи - отцом и ребенком, матерью и ребенком, отцом и матерью ребенка и т.д. - рассматриваются в более широком контексте внутри­семейных и внешнесемейных отношений и связей.

В противовес популярному ранее биологическому подходу к пониманию природы родительства в семейной психологии утверждается культурно-исторический подход, в рамках которого родительство - как материнство, так и отцовство - рассматривается как социально обусловленный и изменчивый на протяжении истории феномен.

При этом большое внимание уделяется изучению индивидуальных особенностей личности родителей - мотивации отцовства и материнства, родительских потребностей и ценностных установок.

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Формирование и становление отцовства в истории развития человечества. Различия отцовства и материнства. Pоль отца в развитии ребенка. Анализ ситуаций патернальной депривации. Организация и проведение исследования, описание методики и анализ результатов.

курсовая работа , добавлен 20.10.2011


Специфика современного отцовства в свете проблемы развития личности. Современная тувинская семья. Методы изучения феномена отцовства и факторов развития личности. Родительство как значимый аспект жизни каждого индивида. Проблема определения отцовства.

курсовая работа , добавлен 12.05.2009


Проблема родительства в современной психолого-педагогической литературе. Основные подходы к изучению материнства и отцовства как социокультурного феномена. Социально-психологические факторы и условия формирования представлений о материнстве и отцовстве.

курсовая работа , добавлен 23.12.2013


Выявление особенностей ценностно–смыслового содержания отцовства у мужчин с разным его стажем, проживающих в районах с разным уровнем урбанизации. Этап математико-статистического анализа: выявление значимых различий в изучаемых признаках выборок.

курсовая работа , добавлен 08.11.2015


Теоретические подходы к пониманию сущности феномена родительства. Компоненты феномена родительства. Факторы, влияющие на формирование родительства. Этапы родительства, функции и задачи родителей на этих этапах.

курсовая работа , добавлен 26.04.2006


Понятие семейной роли в науке, структура мужской ролевой роли. Виды супружеских ролей: традиционные, товарищеские, партнерские. Процесс возникновения ролевой структуры в семье, аспекты межличностной адаптации супругов. Структурная модель отцовства.

контрольная работа , добавлен 08.02.2010


Функция матери с эволюционной точки зрения. Содержание и особенности отношений между матерью и младенцем. Проблема установления контактов младенца с отцом. Социально-психологические модели отцовства. Влияние семьи на развитие ребенка в раннем возрасте.

реферат , добавлен 20.03.2009


Проблема самостоятельного регулирования отношений между супругами и кризис института брака. Разработка и план реализации программы по улучшению сплоченности семьи, уменьшению числа разводов и восстановления культурных символов отцовства и материнства.

практическая работа , добавлен 26.06.2011


Системный подход в изучении ответственности. Родительская ответственность в структуре феномена родительства. Исследование взаимосвязи родительской ответственности и особенностей взаимодействия родителей с детьми: методы исследования, анализ результатов.

курсовая работа , добавлен 07.12.2009


Анализ научных исследований по проблеме отцовства. Специфика личностного развития современных мужчин. Роль отца в воспитании подрастающего поколения. Гендерная специфика представлений об идеальном отцовстве по материалам эмпирического исследования.

4. Психология отцовства

Какая сладость в мысли: я отец!

И в той же мысли сколько муки тайной…

М. Ю. Лермонтов

Общественные науки, прежде всего социология и демография, помогают нам понять условия задачи, с которой сталкиваются современные отцы. Без учета макросоциальных условий любые социально-педагогические реформы не более чем приятная маниловщина. Люди, воспитанные в патриархальном духе и убежденные в том, что формирование личности осуществляется в основном и даже исключительно в первые два, три или пять лет жизни, обычно не сомневаются во всемогуществе родителей, приписывая все трудности и недостатки воспитания их некомпетентности или небрежности. «Дайте мне других матерей, и я дам вам другой мир», – писал святой Августин, и под этим суждением охотно подписались бы и Фрейд, и многие классики педагогики. Реже, но нечто похожее говорят и об отцах.

На самом деле все гораздо сложнее. Родительские практики и отношение к детям органически связаны с общими ориентациями культуры и собственным прошлым опытом родителей. Ни то ни другое нельзя изменить по мановению волшебной палочки. Кроме того, при всей их значимости, родители никогда не были и не будут единственными и всемогущими вершителями судеб своих детей. Даже оценить реальную степень родительского вклада без учета множества других, на первый взгляд посторонних, факторов невозможно.

Откуда вы это знаете? Методологический экскурс

Когда в начале 1980-х годов я заинтересовался теоретическими проблемами отцовства, было уже ясно, что для оценки потенциального и реального родительского влияния нужно учитывать множество автономных факторов, включая возраст ребенка, его пол, наличие других агентов социализации как внутри семьи, так и вне ее, специфические особенности межпоколенной трансмиссии культуры в данном обществе в данный исторический период, амбивалентность родительских чувств и их социально-психологических последствий, многочисленные компенсаторные механизмы самой социализации, уравновешивающие или сводящие на нет наши воспитательные усилия, и т. д.

Психологические и социологические исследования 1960-1970-х годов, которые убедительно, как тогда представлялось, показали значение отца как воспитателя, на самом деле описывали эффект не столько отцовства, сколько безотцовщины. Сравнивая детей, выросших с отцами и без оных, исследователи обнаружили, что этот «невидимый», «некомпетентный» и часто невнимательный родитель на самом деле очень важен, во всяком случае, его отсутствие весьма отрицательно сказывается на детях. Дети, выросшие без отцов, часто имели пониженный уровень притязаний. У них, особенно у мальчиков, выше уровень тревожности и чаще встречаются невротические симптомы. Мальчики из неполных семей труднее налаживают контакты со сверстниками. Отсутствие отца отрицательно сказывается на учебной успеваемости и самоуважении детей, опять же особенно мальчиков. Таким мальчикам труднее дается усвоение мужских ролей и соответствующего стиля поведения, поэтому они чаще других гипертрофируют свою маскулинность, проявляя агрессивность, грубость, драчливость и т. д. Наличие статистической связи между отсутствием или слабостью отцовского начала и гипермаскулинным или агрессивным поведением (насилие, убийства и т. п.) демонстрировали и кросскультурные исследования.

Но как ни серьезны подобные данные, они всего лишь косвенные свидетельства. У неполных семей помимо отсутствия отца имеются и другие проблемы: материальные трудности, суженный круг внутрисемейного общения, от которого немало зависят воспитательные возможности. Женщина-мать, лишенная мужской поддержки, часто психологически травмирована, что отражается и на ее отношении к детям. Имитируя отцовскую строгость и требуя от детей дисциплины, некоторые одинокие матери больше заботятся о формальном послушании, успеваемости, вежливости и т. п., нежели об эмоциональном благополучии ребенка. Другие, напротив, прямо признают свое бессилие. Третьи чрезмерно опекают детей, особенно единственных, пытаясь оградить их от всех действительных и воображаемых опасностей. Хотя такое невротическое чувство кажется бескорыстным и даже жертвенным, оно крайне эгоистично и отрицательно сказывается на ребенке. Чрезмерно опекаемый, заласканный ребенок сплошь и рядом вырастает пассивным, физически и морально слабым или же начинает бунтовать. Сильная зависимость от матери часто сочетается с чувством скрытой враждебности к ней. Иногда дети идеализируют отсутствующего отца и т. д. и т. п.

Пока эмпирических исследований было мало и они были технически несовершенны, легко было создавать глобальные теории, которые из одних и тех же фактов делали прямо противоположные выводы. С точки зрения классического психоанализа, ослабление отцовской власти в семье – величайшая социальная катастрофа, потому что вместе с отцовством оказались подорванными все внешние и внутренние структуры власти, дисциплина, самообладание и стремление к совершенству, «общество без отцов» означает демаскулинизацию мужчин, социальную анархию, пассивную вседозволенность и т. п. С феминистской точки зрения, напротив, это означает утверждение социального равенства полов, ослабление агрессивных импульсов и шаг в сторону общей гуманизации межличностных отношений. Глобальные философские теории, плодотворные для первоначальной, заостренной постановки вопросов и благодаря этому притягательные для широкой публики, как правило, из-за своей односторонности слишком многое оставляют вне поля зрения. Если рассуждать социологически, думать надо не о том, что мы потеряли и кто в этом виноват, а о том, что мы имеем и что с этим делать дальше.

В последние 10–15 лет мировая психология развития сделала огромный шаг вперед. Группа самых авторитетных представителей разных направлений психологии развития (Эндрю Коллинз, Элинор Маккоби, Лоренс Стайнберг, Мэвис Хизерингтон и Марк Борнстайн) в обзорной статье современных исследований родительства пишет, что современному уровню изучения родительства не отвечают уже не только литература начала 1980-х, но даже теории и парадигмы десятилетней давности. Прежние исследователи социализации переоценивали выводы корреляционных исследований, излишне полагались на детерминистские взгляды о родительском влиянии, не замечая потенциальных сложных эффектов наследственности (Collins et al., 2001).

Современная наука знает, как избежать этих ошибок, но ее выводы слишком сложны для элементарных учебников и популяризаций, по которым люди учатся и которые зачастую пропагандируют заведомо устаревшие и упрощенные взгляды. Это полностью касается и психологии отцовства.

Прогресс социологии и психологии отцовства на Западе обусловлен не только тем, что общество осознало актуальность связанных с отцовством проблем, а ученые, перейдя от бесплодного плача по «миру, который мы потеряли», к изучению реального мира, в котором мы живем, сумели по-новому его концептуализировать, но и потому, что в их распоряжении оказались бесценные базы данных, позволяющие судить о долгосрочных тенденциях развития на национальном и даже международном уровне. Например, у американских исследователей отцовства имеются такие важные источники, как серия Национальных лонгитюдных опросов – National Longitudinal Surveys (NLS), включая National Longitudinal Survey of Youth 1979 (NLSY79) – национально-репрезентативная выборка из 12 686 молодых мужчин и женщин, которым в момент первого опроса в 1979 г. было от 14 до 22 лет; National Longitudinal Survey of Youth 1997 (NLSY97) – около 9 000 юношей и девушек, которым в момент первого опроса 31 декабря 1996 г. было от 12 до 16 лет; National Survey of Families and Households (NSFH) – 13 017 респондентов; Fragile Families and Child Wellbeing Study – 5 000 детей из «хрупких семей», рожденных в больших городах США между 1998 и 2000 гг.; Early Childhood Longitudinal Study (ECLS); National Longitudinal Study of Adolescent Health (Add Health); Panel Study of Income Dynamics (PSID) – лонгитюдное исследование, начатое в 1968 г. и охватывающее свыше 7 000 семей и 65 000 индивидов, и его дополнение, специально посвященное развитию ребенка, – Child Development Supplement (CDS). По мере их обработки все эти данные публикуются в Интернете. Плюс огромное количество государственных и негосударственных докладов и отчетов. Не удивительно, что ученые стали недоверчиво относиться к любым обобщениям, основанным на плохих выборках и самодельных методиках, теоретические предпосылки коих никто всерьез не проверял.

Приведу один-единственный пример. Ни один человек в здравом уме и твердой памяти не сомневается в том, что семья с двумя родителями более благоприятна для развития ребенка, чем семья с одним родителем. Но почти половина американских детей часть своего детства вынуждены жить отдельно от отцов (Andersson, 2002). Как это сказывается на их учебной успеваемости и общем благополучии? Доклад Национальной отцовской инициативы «Факты об отцах» (Horn, Sylvester, 2002), ссылаясь на семь научных исследований, утверждает, что отсутствие отца плохо сказывается на успеваемости детей. Вполне возможно, что так оно и есть, но ни одно из семи цитируемых исследований не опиралось на национально-репрезентативную выборку детей школьного возраста. Чтобы восполнить этот пробел, социолог Мэтью Де-Белл проанализировал данные национального телефонного опроса Parent and Family Involvement in Education Survey of the National Household Education Surveys Program of 2003 (NHES), в ходе которого в 2003 г. были опрошены родители или опекуны 12 426 детей, начиная с детского сада и кончая последним, 12-м, классом школы (DeBell, 2008). После надлежащий статистической обработки результаты этого опроса репрезентативны для 52,6 миллиона американских детей школьного возраста. Де-Белл пытался ответить на три вопроса: 1. Сколько детей школьного возраста живут без своих биологических отцов? 2. С какими социальными и демографическими свойствами это коррелирует? 3. Как жизнь без биологического отца связана с такими индикаторами детского благополучия, как состояние здоровья (общая оценка здоровья ребенка его родителями и страдал ли он расстройством внимания), учебная успеваемость (школьные отметки и наличие переэкзаменовок), положение в школе (были ли серьезные дисциплинарные проблемы вплоть до исключения и нравится ли ребенку школа) и участие родителей в жизни школы (посещение школьных мероприятий, помощь школе и т. п.). Выяснилось, что около 36 % школьников (это 19 миллионов детей!) не живут со своими отцами, причем этот показатель варьирует у разных этносоциальных групп: среди белых школьников не живут с отцами 26 %, среди испаноязычных 39 %, а среди черных 69 %. Безотцовщина также коррелирует с бедностью: в домохозяйствах с годовым доходом до 25 000 долларов не имеют отцов в доме 63 %, а с доходом выше 75 000 долларов – 18 % детей. Так же влияет образовательный уровень: среди детей, живущих в домохозяйствах, где родитель (родители) не окончили средней школы, не имеют в доме отца 62 %, а в наиболее образованных семьях – 18 %. Это доказывает, что безотцовщина – прежде всего социально-экономическое явление. Отсюда и результаты. При сравнении только двух показателей отсутствие у ребенка отца коррелирует и с более слабым здоровьем, и с худшей учебной успеваемостью, и с трудностями в школе, и с меньшей вовлеченностью родителей в школьную жизнь. Но при выравненных социально-экономических факторах отсутствие отца оказывается сравнительно второстепенным моментом.

Разумеется, из этого не следует, что отцы н е важны для своих детей. Однако многие дети успешно развиваются и без отцовского участия, а негативное влияние безотцовщины чаще всего проявляется совместно с такими факторами, как родительская бедность и необразованность. Между прочим, здесь есть и идеологический момент. Говорить об «общечеловеческих» детско-родительских проблемах, уходящих корнями в наше животное наследие, или о «бездуховном современном обществе», которое могут спасти лишь религиозные пастыри, гораздо безопаснее, чем о социально-классовом неравенстве. Но научное знание начинается лишь тогда, когда мы можем вычленить психологические проблемы из социальных.

Российским ученым в этом отношении гораздо труднее, чем западным.

У них нет ни лонгитюдов, ни национальных баз данных. Едва ли не самое крупное отечественное исследование трансформации института отцовства в контексте модернизации брака и семьи (Михеева, 2003) проводилось в два этапа. Сначала было проведено анкетное обследование мужчин и женщин в возрасте 25–50 лет; всего были заполнены 603 анкеты. В процессе проверки анкет были выявлены 87 женщин и 64 мужчины, интересных для второго этапа обследования. С 18 женщинами и 24 мужчинами были проведены углубленные интервью по разработанной схеме. Чтобы изучить реальные отцовские практики, нужно было а) отобрать семейных мужчин, имеющих детей не старше школьного возраста, и б) выделить из них тех, которые активно осуществляли родительские функции (таковых оказалось 11 человек). Для психологического исследования этого, возможно, достаточно, но для широких обобщений о трансформации института отцовства – вряд ли. И от исследователя это не зависит.

У нас очень мало стандартизованных психологических методик, а использование не совсем грамотно адаптированных зарубежных тестов обесценивает даже хорошие исследовательские данные, делая их ни с чем не сопоставимыми (какой физический журнал примет статью, где длина будет измеряться «локтями»?).

Это не вина российских ученых, а их беда. Я говорю об этом только для того, чтобы читатель не упрекал меня за фрагментарность и не спрашивал: а где же отечественные данные? Как говорится, чем богаты, тем и рады.

Что отец дает детям?

Хотя научная литература об отцовстве огромна, ключевой международной фигурой в этой области знания, безусловно, является психолог Майкл Лэм (в настоящее время профессор Кембриджского университета). Кроме многочисленных собственных исследований, он опубликовал четыре издания антологии «Роль отца в развитии ребенка» (The Role of the Father in Child Development, 1976, 1981, 1997, 2004), содержащей большие статьи (каждый раз существенно обновленные или написанные заново) с обзорами основных исследований по этой тематике. Сравнение вышедших в разные годы сборников и вступительных статей Лэма и его соавторов (Lamb, 1997; Lamb, Tamis-Lemonda, 2004; Day, Lamb, 2004) показывает эволюцию и современное состояние этой области знания.

Первые два издания вышли в период, когда существенное влияние отцов на формирование своих детей, особенно девочек, вызывало у специалистов большие сомнения. Авторы обзоров доказали, что отцы играют определенную роль в жизни ребенка и влияют, хорошо или плохо, на его развитие. К 90-м годам эти мысли уже не вызывали сомнений, формы и степени отцовского влияния стали обсуждаться более конкретно. В последнем, четвертом, издании на первый план вышли вопросы теории и методологии; им также посвящен специальный сборник «Концептуализация и измерение отцовской вовлеченности» (Concеptualizing…, 2004).

В отличие от эволюционной психологии, пытающейся объяснить различия отцовских и материнских практик изначальными и, предположительно, неизменными законами полового отбора, социальная психология и психология развития заинтересованы в конкретных отцовских практиках и в том, как их можно улучшить. Оказалось, что здесь многое меняется.

Хотя по степени своей родительской вовлеченности (ее индикаторы – заинтересованность, доступность и ответственность) отцы существенно уступают матерям, проводя меньше времени с детьми (в полных семьях, где матери не работают, отцы тратят на непосредственное общение с детьми вчетверо меньше времени, чем матери), уровень отцовской заботы и внимания неуклонно повышается . Однако это происходит значительно медленнее, чем многие думают, и зависит от макросоциальных условий и структуры семьи.

Происходят закономерные сдвиги в содержании самой отцовской роли . Описания степени доступности отцов не отвечают на вопрос, что именно и почему отцы делают. Критерии «хорошего» и «плохого» отцовства исторически менялись и продолжают меняться. В противоположность старым представлениям о единой «отцовской роли», современные исследователи считают, что отцы выполняют много разных ролей, которые не обязательно противоречат друг другу. Для того чтобы оценить успешность отца, нужно учитывать все многообразие его родительских практик, с учетом экологии и возраста ребенка. Например, в 1980-х годах было установлено, что хотя матери играют с маленькими детьми больше, чем отцы, материнские игры кажутся продолжением опеки, тогда как отцовские игры более активны и дают ребенку больше самостоятельности, что может плодотворно влиять на развитие ребенка. Но эти различия не следует преувеличивать: на самом деле и отцы, и матери, играя с детьми, поощряют их исследовательскую деятельность и развитие, то есть они воздействуют на ребенка в одном направлении (Day, Lamb, 2004). Современное понимание отцовских ролей признает наличие существенных вариаций в действиях одного и того же отца и между отцами. Большинство индивидуальных отцов принимают на себя многочисленные семейные роли (кормильца, товарища по играм, опекуна и т. д.), но для разных отцов эти роли неодинаково важны.

Много исследований посвящено тому, какое влияние отцы оказывают на своих детей и как оно осуществляется. Ранние корреляционные исследования часто сводились к установлению корреляций между психологическими свойствами отца и свойствами сына, прежде всего степени их маскулинности (предполагалось, что отец служит для сына ролевой моделью). К удивлению исследователей, такой связи часто не обнаруживалось. Но если отец не делает мальчика мужчиной, в чем проявляется его влияние? Это побудило поставить вопрос: почему мальчики должны стремиться быть похожими на своих отцов? Вероятно, потому, что собственные отцы им нравились и взаимоотношения с ними были теплыми и положительными. Последующие исследования показали, что качество отношений между отцом и сыном, отцовское тепло действительно важнее, чем степень отцовской маскулинности. Иными словами, свойства отца как родителя важнее, чем свойства отца как мужчины . Однако с этим не все согласны, некоторые психологи (Biller, 1993; Biller, Trotter, 1994) продолжают настаивать на решающем значении различия материнских и отцовских ролей, выводя из их размывания трудности современного брака.

Может быть, роль отца можно понять через его отсутствие? Дети, растущие без отцов, особенно мальчики, часто испытывают трудности с формированием полоролевых установок и гендерной идентичности, а также имеют проблемы со школьной успеваемостью и психосоциальной адаптацией (агрессивность). Но снова возникает вопрос: дело в отсутствии отца или в каких-то других, связанных с этим моментах? Характерны ли эти проблемы для всех мальчиков, растущих без отца, или только для некоторых, каких именно и почему? Сначала все объясняли отсутствием мужской ролевой модели, без которой не может сложиться маскулинность. Но многие мальчики, растущие без отцов, обходятся без этих трудностей. Уже в 1980-х стали появляться более сложные исследования того, как развод и безотцовщина влияют на детей.

Американский психолог Мэвис Хизерингтон с сотрудниками, изучив около 1 400 разведенных семей и больше 2 500 детей (Hetherington, Kelly, 2002), установила, что негативный эффект зависит от целого ряда обстоятельств. Во-первых, отсутствие второго родителя увеличивает бытовую и психологическую нагрузку на оставшегося (не с кем оставить ребенка), что может сделать его менее эффективным. Психологически дети легче переносят развод, если у них сохраняются хорошие отношения с обоими родителями. Во-вторых, финансовые потери: доход одиноких матерей обычно меньше, чем у семьи с двумя родителями. В-третьих, эмоциональный стресс, чувство социальной изоляции, потери части общих друзей. В-четвертых, дети часто переживают психологическую травму: ребенок думает, что бросили не только и не столько его мать, сколько его самого, это подрывает его самоуважение. Наконец, разводу обычно предшествуют и сопутствуют мучительные конфликтные ситуации, враждебность и т. п. Короче, издержки безотцовщины могут объясняться не отсутствием отца как ролевой модели, а многими другими обстоятельствами.

Неоднозначны и психологические последствия развода. Одни исследования, в том числе метаанализ 67 работ, опубликованных в 1990-х годах (Amato, 2001), и книга Джудит Уоллерстайн, изучавшей свыше 130 «детей развода» на протяжении 30 лет (Wallerstein et al., 2001), утверждают, что его отрицательные последствия неискоренимы и дети разведенных родителей, как правило, имеют больше проблем с успеваемостью, психологическим благополучием, образом «Я» и общением, причем часть этих трудностей сохраняется и в период взрослости. Другие авторы полагают, что долгосрочный вред развода преувеличен. По данным Хизерингтон, свыше 75 % изученных ею «детей развода» в конечном счете выросли не менее благополучными, чем дети из полных семей. Лично мне это мнение кажется более убедительным.

С социально-педагогической точки зрения, наиболее перспективными выглядят исследования собственно отцовских практик, прежде всего – положительной отцовской вовлеченности . Дети активно вовлеченных отцов отличаются повышенной когнитивной компетентностью, повышенной эмпатией, менее стереотипными взглядами и более интернальным локусом контроля (Pleck, 1997). По словам американского государственного сайта «Важность отцов для развития здоровых детей» (The Importance of Fathers…, 2007), ссылающегося на специальные исследования, дети, имеющие вовлеченных, заботливых отцов, лучше учатся, имеют более высокий IQ, лучшие лингвистические и когнитивные способности. Дети таких отцов лучше подготовлены к школьному обучению, более терпеливы и легче переносят связанные со школьным обучением стрессы и фрустрации. Активное отцовство благотворно сказывается и на учебной деятельности подростков. Например, в 2001 г. Министерство образования США установило, что у детей высоко вовлеченных биологических отцов вероятность получать преимущественно высшие оценки повышается на 43 %, а вероятность переэкзаменовки снижается на 33 %. У детей заботливых отцов больше шансов на эмоциональное благополучие, они увереннее осваиваются в окружающем мире, а когда подрастают – имеют лучшие отношения со сверстниками. Наличие отца и его активное участие в воспитании способствуют повышению у ребенка уверенности в себе, что в дальнейшем облегчает им общение со сверстниками.

Для ребенка важно иметь семью не просто с двумя родителями, а с хорошими родителями. Тщательное исследование 1 116 пар пятилетних близнецов и их родителей выявило, что чем меньше времени отцы живут вместе со своими детьми, тем больше поведенческих проблем имеют их дети. Но лишь в том случае, когда отцы не замечены в явном антисоциальном поведении. Напротив, чем дольше живут с детьми антисоциальные отцы, тем вероятнее, что у детей будут поведенческие проблемы. Дети, живущие с такими отцами, получают «двойную дозу» генетического и средового риска. Развод в таком случае – благо (Jaffee et al., 2003).

К сожалению, конкретные отцовские практики и их эффект изучены слабо. Особенно любопытны в этом плане отцовские игры , которым посвящено много специальных психолого-педагогических исследований. Ключевые фигуры в этой области знания – канадский психолог, профессор Монреальского университета Даниэль Пакетт (Paquette, 2004) и американский детский психиатр, профессор Йельского университета Кайл Пруетт (Pruett, 2001). По мнению Пакетта, отцовско-детская игра, особенно силовая возня, более непредсказуема, интенсивна и физически сильнее стимулирует ребенка, чем игра с матерью. В ней больше активного взаимодействия, что благоприятствует развитию когнитивных способностей и эмпатии и способствует появлению у детей сильной привязанности к отцу, даже если он проводит с ними значительно меньше времени, чем мать.

Мужчины любят удивлять детей, временно «дестабилизировать» их, поощряют к принятию риска, учат быть смелыми в незнакомых ситуациях и умению постоять за себя. Напротив, матери чаще успокаивают детей. Отцы активнее взаимодействуют с детьми в качестве компаньонов по играм, отцовские игры более действенны, тогда как материнские – вербальны и дидактичны. Поэтому малыши часто предпочитают играть с отцами и вообще – мужчинами, хотя посторонних мужчин побаиваются. Это делает отца важной фигурой детского развития (Grossman et al., 2002).

Если материнская игра с ребенком большей частью опосредствуется игрушками, то отец охотно превращает в игрушку и в объект исследования свое собственное тело и тело ребенка. Он не ухаживает за ребенком, а возбуждает, стимулирует его, поощряет искать новое и не бояться связанных с этим фрустраций. Характерный пример – обучение ребенка езде на велосипеде. После первых неудачных попыток папы гораздо чаще мам поощряют ребенка продолжать опыт, для них главное – добиться от ребенка мастерства и умения обходиться без посторонней помощи. Это важно не только для мальчиков, но и для девочек. Недаром среди первых американских девушек, поступивших в Массачусетсский технологический институт, оказалось непропорционально много таких, кто в детстве имел тесные отношения с отцами.

Свои критические замечания в адрес ребенка отцы чаще склонны формулировать в более безличной и рациональной форме, подчеркивая механические или социальные последствия плохого (неправильного) поведения. Например, «если ты не хочешь делиться своими игрушками, не надейся найти друзей» или «если ты не хочешь делать свою долю работы, не проси меня о помощи», а с более старшим ребенком – «если ты будешь так поступать со своими учителями, ты никогда не найдешь работы». Подобная рациональность и отчужденность позволяют отцам выглядеть менее «манипулятивными», чем матери, которые чаще апеллируют к эмоциональным аргументам, типа «если ты меня не слушаешься, значит, ты меня не любишь» или «я тебя разлюблю». «Любить» и «слушаться» не одно и то же.

Чрезвычайно интересная тема – эмоциональная сторона отцовства, или отцовская любовь . Тема эта, конечно, не новая. Обсуждая проблемы родительства, психологи и антропологи всегда учитывали такой фактор, как эмоциональное тепло. Американский антрополог Роналд Ронер еще в 1960-х годах сформулировал концепцию, согласно которой психосоциальное развитие и функционирование ребенка во многом зависят от степени его принятия или отвержения родителями. Родители могут выражать свои чувства к ребенку четырьмя способами: 1) быть теплыми и внимательными, 2) враждебными и агрессивными, 3) безразличными и небрежными, 4) проявлять недифференцированное отвержение (например, ребенок чувствует, что родители не заботятся о нем и не любят его, хотя никаких явных, поведенческих доказательств родительского равнодушия или враждебности у него нет). Строго разграничить эти понятия трудно, но за 40 лет работы Ронер сумел собрать большой материал о существующих в этой сфере кросскультурных и иных вариациях (Rohner, 1975; Rohner, Veneziano, 2001). При этом сразу же возникла и проблема особенностей материнской и отцовской любви.

Традиционный канон отцовства выдвигал на первый план такие ценности, как властность и суровость. В описаниях и нормативных образах родительства отцовская власть часто выступает как антитеза и дополнение материнской любви . Однако, как было показано выше, реальные родительские практики в эту антитезу не вписываются. С ослаблением отцовской власти и дискредитацией поддерживавших ее телесных наказаний она стала и вовсе сомнительной. Эмпирические исследования показали, что отцовская любовь и тепло – гораздо более эффективные средства воспитания детей, чем строгость и телесные наказания (Rohner, Veneziano, 2001). Сравнение поведения отцов в разных странах и этнических группах показывает, что сама по себе физическая доступность отца значительно менее важна для ребенка, чем его тепло и сочувствие. В некоторых случаях наличие или отсутствие отцовского тепла предсказывает психологическое благополучие подростка даже точнее, чем наличие материнской любви (Veneziano, 2003).

От чего это зависит, и как отцовская любовь соотносится с материнской? Исследование репрезентативной выборки американских школьников 7-12-х классов, живущих в семьях с обоими родителями (база данных Add Health), выявило, что отношения с отцом оказывают существенное влияние на психологическое благополучие подростка независимо от его отношений с матерью. Вместе с тем отношения подростков с отцами более изменчивы во времени, чем отношения с матерями, а изменения в степени удовлетворенности подростка своими отношениями с отцом существенно влияют на его (ее) общее психологическое благополучие. Это доказывает, что отцовское влияние можно изучать и отдельно от материнского (Videon, 2005).

Тем не менее отцовская педагогика не является имманентным свойством маскулинности, а ее эффект зависит от множества условий. Двое вовлеченных в воспитание ребенка взрослых лучше, чем один, уже потому, что более разнообразные стимулы помогают формированию индивидуальности. Если родители принимают по отношению к ребенку менее стереотипные роли, это помогает ребенку усвоить менее стереотипное понимание мужских и женских ролей. Наконец, срабатывает семейный контекст: наличие второго родителя помогает обоим родителям делать то, что больше импонирует им самим, без оглядки на княгиню Марью Алексевну. Отец может удовлетворять свою потребность в близости с детьми, а мать – делать профессиональную карьеру, не боясь чего-то недодать ребенку. Родители дополняют друг друга не столько потому, что они персонифицируют разные гендерные роли, сколько потому, что у них разные индивидуальности.

Активная отцовская вовлеченность помогает более полной самореализации всех членов семьи. Психологические исследования показывают, что высокая отцовская вовлеченность существует лишь там, где она желанна и приемлема для других членов семьи. Отец не просто заполняет нишу маскулинности – «мужчина в доме», а проявляет себя как личность. Вынужденное участие в семейной жизни, воспринимаемое как жертва (хотелось бы поработать, но приходится сидеть с ребенком), может быть эффективно при решении бытовых проблем, но психологически оно не вознаграждается. Ребенок не пылесос и не стиральная машина. Точно такие же проблемы будут у женщины, которая жалеет, что жертвует ради детей своей профессиональной карьерой.

Отцовские практики и отцовскую заботу нельзя сводить к непосредственному уходу за детьми или общению с ними. Часто здесь присутствует очень важный непрямой эффект. Материальное содержание семьи – не только деньги, но и обеспечение эмоционального благополучия. Эмоциональное состояние матери так или иначе влияет и на ребенка. Важен общий климат в семье. В конфликтной семье дети всегда страдают. Это не всегда можно выразить статистически, но счастливая семья та, в которой хорошо всем, а не только отцу, матери или ребенку.

Одно из самых важных открытий современной психологии родительства (Lamb, 2004) сводится к тому, что материнское и отцовское влияние на детей не столько альтернативны, сколько кооперативны и дополняют друг друга .

Во-первых, вопреки предположениям многих психологов, различия между отцами и матерями менее важны, чем сходства, а механизмы их воздействия на детей одни и те же. Исследователи социализации последовательно убеждаются, что тепло, заботливость и близость одинаково благотворны для ребенка, независимо от того, практикует ли их отец или мать.

Во-вторых, индивидуальные свойства отцов, будь то маскулинность, интеллект или эмоциональное тепло, влияют на формирование ребенка значительно меньше, нежели свойства их взаимоотношений с детьми. Дети, у которых сложились надежные, поддерживающие, взаимные и эмоциональные отношения с родителями, имеют значительно больше шансов стать психически благополучными, чем те, у кого отношения с родителями, будь то мать или отец, холодные. Количество времени, проводимого отцами с детьми, менее важно, чем то, что они в это время делают и как эти отцовско-детские отношения воспринимаются другими значимыми людьми в их среде.

В-третьих, общий семейный контекст часто столь же важен, как и индивидуальные отношения внутри семьи. Вне этого контекста обсуждать отцовское влияние на детей невозможно. Супружеская гармония – постоянный спутник хорошей психологической адаптации ребенка, а конфликты и ссоры – корреляты психологического неблагополучия.

В-четвертых, отцы играют в семье множественные роли, и отцовский успех в каждой из них влияет на психологическое благополучие их детей.

В-пятых, природа отцовских влияний может существенно зависеть от индивидуальных и культурных ценностей. Классический пример – гендерные стереотипы. Если культура утверждает полярные каноны маскулинности и фемининности, требуется один тип воспитания, а если она считает мужские и женские роли гибкими и подвижными – другой. Как не существует одинаковых отцов, так не существует единой отцовской роли, к которой все отцы обязаны стремиться. Разные мужчины выполняют отцовские функции по-разному. Папы всякие нужны, папы всякие важны.

Степень и качество отцовского участия в воспитании детей зависят не только от социально-экономических условий, но и от психологических факторов, таких как мотивация, умения и уверенность в себе, а также от индивидуальных особенностей ребенка, включая его пол и темперамент, от наличия общественной поддержки (включая отношения с матерью ребенка и другими членами семьи), культурных влияний (включая идеологию отцовства и маскулинности), институциональных практик и социальной политики (например, государственной поддержки детей и родителей). Эти моменты автономны, но взаимосвязаны.

Практически все исследователи согласны с тем, что отцовская мотивация и определение сущности и задач отцовства больше зависят от субкультурных и культурных факторов, чем от индивидуальных качеств.

Многие мужчины формулируют свои отцовские цели в зависимости от собственных детских воспоминаний, стараясь подражать своим отцам или, напротив, исправлять их недостатки. Отцы часто признают, что просто получают удовольствие от общения с детьми, даже с непослушными и угловатыми подростками. Еще в 1970-х годах 40 % опрошенных американцев сказали, что хотели бы проводить со своими детьми больше времени, чем у них реально получается, но нормативные представления, согласно которым мужчина должен быть прежде всего кормильцем, предоставив эмоциональную заботу о детях женщинам, сковывают эти желания. В последние десятилетия эти барьеры снижаются.

В некоторых странах (первой это сделала в начале 1970-х годов Швеция) приняты специальные государственные программы, нацеленные на то, чтобы преодолеть мужские страхи и представления, будто активное отцовство несовместимо с маскулинностью. Тем не менее проблема остается острой. Число мужчин, берущих на себя главную ответственность за воспитание детей, во всем мире растет довольно медленно, особенно если сравнить это с темпами вовлечения женщин в общественный труд. Не оправдались и ожидания, что степень и тип отцовской вовлеченности в заботу о детях будут коррелировать у мужчин с маскулинностью или андрогинностью (см.: Pleck, 1997).

Кроме сильной мотивации, успешное отцовство предполагает наличие умения и уверенности в себе . Многие мотивированные отцы жалуются на свою неловкость и отсутствие навыков. Этот дефицит наверстывается отчасти практически, а отчасти специальными курсами подготовки молодых отцов. Помимо практических навыков, молодым отцам необходима тренировка эмпатии и сензитивности, способности адекватно воспринимать и различать исходящие от ребенка сигналы и правильно реагировать на них (матери делают это интуитивно).

Наконец, мужчина нуждается в социальной поддержке со стороны жены и других членов семьи. Индивидуальная интерпретация отцовской роли зависит не столько от общих биологических предпосылок, сколько от сознательной идентификации мужчины с ребенком и его матерью и от характера его последующих взаимоотношений с ними (Castelain-Meunier, 2002). Исследование 205 франко-канадских отцов детей-дошкольников (Bouchard et al., 2007) показало, что отцовская мотивация сильно зависит от того, чувствует ли мужчина, что его жена (партнерша) доверяет его родительским способностям и его мотивам, а это, в свою очередь, зависит от степени его вовлеченности в отцовские практики и получаемой от них удовлетворенности. Иными словами, молодого отца надо не ругать за неумелость и нежелание, а поощрять его успехи.

Между тем женские представления об отцовских возможностях меняются медленно. Воспитанные в традиционном духе матери ограничивают отцу доступ к маленькому ребенку, ссылаясь на его, отца, неумелость и на то, что это вообще «не мужское дело». Нередко за этим стоит ревнивое желание женщины сохранить за собой положение фактической главы семьи или, по крайней мере, ее главного менеджера, даже ценой принятия на себя лишней нагрузки. Абсолютизация и слишком жесткая дифференциация отцовских и материнских ролей объективно увековечивают традиционный гендерный порядок со всеми его социальными и психологическими издержками. Это не только сужает диапазон реальных отцовских практик, но и мешает формированию у отца привязанности к ребенку. Лонгитюдные исследования свидетельствуют, что такого рода конфликты плохо сказываются и на детях.

Все это тесно связано с институциональными практиками, например политикой предоставления отцам отпусков по уходу за детьми, регулированием рабочего времени и т. п.

В рамках новой парадигмы отцовства иначе ставится и вопрос о соотношении отцовского влияния и влияния сверстников. Традиционно родительское влияние и влияние отношений со сверстниками рассматриваются психологами как альтернативные и часто, особенно в подростковом возрасте, даже антагонистические, и для этого есть серьезные основания. Но есть другая сторона дела. Изучая, какую роль играют отцы в формировании отношений ребенка со сверстниками, американские психологи (Parke et al., 2004) нашли, что внутрисемейные отношения (отец – мать, отец – ребенок, мать – ребенок), внесемейные отношения (например, отношения отца с сослуживцами) и детские отношения с ровесниками – взаимозависимые, влияющие друг на друга системы. Отцы воздействуют на отношения детей со сверстниками тремя путями: а) посредством качества собственных отношений с ребенком, б) путем прямого совета и наблюдения и в) путем облегчения или ограничения общения ребенка со сверстниками. Отцовские практики и общение ребенка со сверстниками опосредствуются коммуникативными навыками ребенка и его представлениями о природе социальных отношений. А в формировании отцовских установок на сей счет важную роль играет прошлый и настоящий опыт общения отца со своими друзьями и товарищами.

Отцовские чувства и практики сильно зависят от собственного детского опыта мужчины. К сожалению, исследований семейной традиции как передачи отцовского опыта из поколения в поколение очень мало, хотя такая преемственность реально существует. Уникальное Гарвардское лонгитюдное исследование, продолжавшееся с конца 1930-х до конца 1980-х годов, объектом которого были четыре поколения мальчиков из одних и тех же семей (Snarey,1993), показало, что:

а) индивидуальный стиль отцовства сильно зависит от собственного опыта мужчины, от того, каким был его собственный отец,

б) этот опыт передается из поколения в поколение, от отца к сыну, внуку и дальше,

в) ответственное отцовство чрезвычайно благотворно как для сыновей, так и для отцов.

В передаче отцовского опыта задействован как механизм подражания (отец или дед как ролевые модели), так и критическая переработка отрицательного опыта (сын хочет быть лучше своего отца и избежать его ошибок). Это создает определенную амбивалентность. Изучение отцовских практик 152 американских супружеских пар показало, что те мужчины, которые в детстве были очень близки со своими родителями или, напротив, очень далеки от них, более положительно относились к отцовской вовлеченности, то есть в обоих случаях отцовство им было интересно (Beaton et al., 2003). Но снова возникают макросоциальные факторы: если все больше мальчиков вырастает без участия отцов, откуда у них возьмется положительный или отрицательный опыт, с которым они будут соотносить собственные отцовские ожидания и практики?

Современная социология и психология отцовства уделяют много внимания социально-экономическим, расовым, этническим и иным вариациям и группам, включая нетрадиционные и маргинальные формы отцовства: отцы, живущие отдельно от своих детей, приемные отцы, отцы-одиночки, отцы-геи. Это делает научные обобщения менее глобальными, зато более конкретными и реалистическими, позволяя выходить с определенными социально-политическими инициативами и программами.

Новые исследования отцовства не отменяют и не обесценивают старые, традиционные подходы. Мы видели выше, что на психику ребенка часто влияет не столько реальный, физически присутствующий отец, сколько воображаемый. Сейчас, когда многие дети реально живут без отцов, виртуальное отцовство стало еще важнее. Матери-одиночки часто сознательно дают своим детям героизированный образ отсутствующего отца, на которого те могут равняться, или дети сами придумывают такой образ. Иногда живым мифом становится и реальный отец, с которым ребенок по той или иной причине не может регулярно общаться.

Вот что ответил на вопрос корреспондента радио «Свобода», как повлиял на него отец – поэт Владимир Лифшиц, известный русский писатель, много лет назад эмигрировавший в США, Лев Лосев:

Я прямо ответить на этот вопрос не могу, потому что за исключением самого раннего детства, младенчества, у меня не было постоянного непосредственного общения с отцом. Моих родителей развела война. В конце 44-го года отец демобилизовался по ранению, вернулся, но со мной и с матерью прожил всего месяца четыре, потом я приходил к нему по воскресеньям, пока в 50-м году он не переехал в Москву. Он спасался от возможного ареста в Ленинграде, потому что он тогда был одним из ленинградских безродных космополитов. Так что видеться я с ним стал всего четыре-пять раз в год, когда ездил в Москву на каникулы и когда он приезжал в Ленинград. Наверное, благодаря той дистанции отец приобрел для меня почти мифические черты в моем детском сознании. Я мучался оттого, что никогда не смогу быть таким, каким бы он хотел меня видеть, то есть таким, как он, – что не вырасту таким же высоким, таким же мужественным, не научусь так же хорошо играть в пинг-понг или на бильярде. Не говоря уж о шахматах, в которых никогда ничего не понимал. Кстати, все так и получилось – я и ростом невысок, и играть ни на чем не умею. Но, главное, что я к этому недосягаемому идеалу отца тянулся. И если я не законченный негодяй сегодня, то благодаря, думаю, этому влиянию. Только когда мне уже было лет за 30, у нас с ним установились отношения, полные откровенности и взаимопонимания, но я уже тогда доживал последние годы в России, а он – на свете.

(Лосев, 2007)

Таких признаний о влиянии физически отсутствующего, но духовно присутствующего отца всегда было много. К сожалению, психология этой идентификации, как и вообще виртуальное отцовство, изучена недостаточно.

Что отцовство дает мужчине?

Чтобы понять психологию отцовства, его нужно представить не только в контексте семейных отношений, но ив системе мужской идентичности. Вопрос «зачем ребенку нужен отец?» превращается в вопрос «зачем отцовство нужно мужчине?». Сколько-нибудь подробно разработанных и эмпирически доказанных психологических теорий, систематически описывающих трансформацию отцовских переживаний на разных фазах мужского жизненного пути, я не знаю, но отдельные аспекты и стороны этого процесса изучаются активно, а именно:

1) переживания, связанные с ожиданием ребенка,

2) непосредственное участие отца в родах,

3) субъективная значимость общения и взаимопонимания с ребенком,

4) ретроспективная оценка своих отцовских качеств, успехов и поражений и

5) широкий круг вопросов, который я условно называю символическим отцовством.

По всем этим вопросам современные мужчины существенно отличаются от прошлых, хотя здесь есть важные внеисторические и кросскультурные константы.

Ожидание и рождение ребенка

Что значит для мужчины ожидание ребенка, и как он реагирует на его появление на свет? В Новое время роды были для мужчины волнующим, но малопонятным событием, от которого его обычно держали в стороне. Субъективное отношение отца зависело, с одной стороны, от его чувств к матери ребенка (роды были опасным и мучительным процессом, к которому любящий мужчина не мог относиться равнодушно), а с другой – от того, был ли этот ребенок желанным. Если эти чувства совпадали, то есть если мужчина любил женщину и желал от нее ребенка, его переживания были сильными. Это хорошо показал Л. Н. Толстой:

«Событие рождения сына (он был уверен, что будет сын), которое ему обещали, но в которое он все-таки не мог верить, – так оно казалось необыкновенно, – представлялось ему, с одной стороны, столь огромным и потому невозможным счастьем, с другой стороны – столь таинственным событием, что это воображаемое знание того, что будет, и вследствие того приготовление как к чему-то обыкновенному, людьми же производимому, казалось ему возмутительно и унизительно».

(Л. Н. Толстой. «Война и мир». 1958. Т. 9. С. 183)

Однако бывало и иначе.

От кувады до присутствия при родах. Интерлюдия